Между наукой и мистицизмом

Джон Хорган

Можно ли примирить мистическое мировоззрение с наукой и, в целом, со здравым смыслом? Иначе говоря (в терминах философа-мистика Кена Уилбера), можно ли совместить восточную версию просвещения с западной? И если да, то какую истину может подарить нам рациональный мистицизм? И какое утешение?

Утверждают, что наука и мистицизм имеют множество точек соприкосновения. Так, когнитивная психология предположительно подтверждает буддистское учение об иллюзорности личности. Есть мнение, что квантовая механика, из которой следует, что результаты некоторых микрособытий зависят от способа их измерения, оправдывает необъяснимое ощущение, что сознание - это полноправная часть реальности. А явление нелокальности из квантовой физики, которое Эйнштейн пренебрежительно назвал "призрачным действием на расстоянии", объясняет мистическую идею о взаимосвязанности, или единстве всех вещей. Я же вижу общность науки и мистицизма в другом: и тот, и другой взгляд на мир показывает, каждый по-своему, насколько все-таки загадочно наше существование.

Чем больше науке становится известно о происхождении и истории Вселенной, жизни на земле и homo sapiens, тем больше мы убеждаемся в своем абсолютном неправдоподобии. Рассмотрим сначала сам факт нашего существования. Теория "большого взрыва" дает нам глубокое представление об истории и строении Вселенной, но объяснить, почему возникло мироздание, она не может. Согласно физике элементарных частиц, пустой космос заполнен виртуальными частицами, которые рождаются, чтобы просуществовать какое-то мгновение и исчезнуть. И можно предположить, говорят некоторые физики, что наша Вселенная с самого начала была чем-то вроде такой виртуальной частицы. Честные физики, однако, признаются, что понятия не имеют, почему из ничего появилось нечто. В конце концов, откуда взялись квантовые силы, которым мы предположительно обязаны возникновением мироздания? "Никто не может с уверенностью сказать, что случилось до "большого взрыва" и имеет ли хоть какой-нибудь смысл сам этот вопрос", - писал недавно Стивен Вайнберг, лауреат Нобелевской премии по физике.

А вот еще вопросы. Почему Вселенная именно такая, какая она есть? Почему в ней действуют именно такие законы природы, а не другие? Изменение любого из основных параметров Вселенной радикально изменило бы действительность. Например, будь плотность космоса в самом начале совсем немного выше, Вселенная быстро бы превратилась в черную дыру. А если бы плотность была чуточку меньше, она бы разлетелась в разные стороны так стремительно, что звезды, галактики и планеты не успели бы образоваться. Как получилось, что плотность Вселенной не слишком высокая и не слишком низкая, а как раз такая, какая нужно? Космологи иногда называют это проблемой тонкой настройки.

Как подсчитал физик Лоренс Краусс, вероятность того, что материя будет иметь именно такую плотность, как сейчас, равнялась вероятности точно угадать число атомов в солнце. Эта случайность настолько потрясла некоторых физиков, что они выдвинули теорию, известную под названием "антропный принцип". Согласно ей, Вселенная такая, какой мы ее видим, потому что, будь она другой, нас бы здесь не было и наблюдать ее мы бы не смогли. Антропный принцип - это космологическая версия креационизма.

Еще одна невероятная случайность - это возникновение жизни. Биолог-дарвинист Ричард Доукинс однажды заявил, что тайна возникновения жизни разгадана благодаря Дарвину и его теории эволюции. Но несмотря на все эволюционистские "прозрения" и более поздние биологические теории, выдвинутые генетиками и молекулярными биологами, жизнь как была тайной, так и осталась. Ни дарвинизм, ни какая-либо другая научная теория не может объяснить, почему вообще на земле возникла жизнь, а также было ли вероятным ее возникновение или же все живое на земле существует благодаря случайности, которая происходит раз в вечность.

Многие ученые утверждают, что жизнь вездесуща, что во Вселенной она есть повсюду, однако эмпирических доказательств они могут предоставить очень мало. За многие годы астрономы не обнаружили в космосе никаких признаков жизни; сообщение о найденных в 1996 г. в метеорите с Марса окаменелых микробах было опровергнуто. Несмотря на все достижения биотехнологии, специалисты до сих пор не могут оживить материю в лабораторных условиях. Чем больше ученые размышляют о происхождении жизни, тем меньше понимают, каким образом она могла возникнуть. Фрэнсис Крик однажды заметил, что "зарождение жизни кажется почти чудом - так много условий должно быть соблюдено, чтобы она возникла". В своей книге "Сама жизнь" Крик предположил, что семена жизни могли завезти на Землю представители какой-нибудь не известной нам цивилизации.

Когда жизнь на Земле уже начала эволюционировать, говорят ученые, появление таких высокоразвитых биологических видов, как homo sapiens, стало всего лишь вопросом времени. Однако более 80% времени из 3,5 миллиардов лет существования жизни биота Земли состояла исключительно из одноклеточных организмов, таких как бактерии и водоросли. Поэтому возникновение даже простейших многоклеточных организмов не было неизбежным. Биолог-дарвинист Стивен Джей Гулд подсчитал, что, если бы великий эксперимент с возникновением жизни повторили миллион раз, совсем не обязательно в результате возникли бы млекопитающие - что уж говорить о млекопитающих, способных изобрести негативную теологию и телевидение. Подобные рассуждения привели знаменитого теоретика-эволюциониста Эрнста Майра к выводу, что участники Программы поиска внеземного разума (SETI) тщетно прослушивают небеса в поисках радиосигналов от инопланетных цивилизаций.

Перемножьте все эти невообразимо малые вероятности - и получите, грубо говоря, нуль. Психолог Сьюзен Блэкмор отмечала, что нам плохо удается оценивать вероятности, а потому мы склонны преувеличивать значение случайных событий - вот почему мы верим в телепатию, ясновидение, телекинез и другие чудеса. Лично я в чудеса не верю, по крайней мере, в те из них, которые не объясняют божественным вмешательством в естественный ход вещей. Но если считать чудом крайне невероятное явление, то наше существование - это чудо, которое никогда не сможет объяснить ни одна теория, естественная или сверхъестественная.

Ученые могут еще дальше проникнуть в тайны природы. Возможно, они расшифруют нервный код - секретный язык мозга. Им, быть может, удастся убедительно объяснить, каким образом появилась жизнь на Земле, и обнаружить жизнь в других местах Вселенной. Возможно, они создадут единую физическую теорию и докажут ее истинность, и мы получим более точное представление о происхождении и истории Вселенной. Есть все основания сомневаться в том, что научный прогресс зайдет так далеко, однако исключать этого тоже нельзя. Как бы то ни было, наука все равно не сможет ответить на главный вопрос: как из ничего берется нечто? Ни теория суперструн, ни какая-либо другая из так называемых "научных" теорий не сможет проникнуть в эту тайну глубже, чем наши теологические учения.

Итак, разгадать тайну своего существования нам не дано, однако мы просто не можем отказаться от этих попыток. Мы должны продолжать пересматривать наши отношения с бесконечностью. Но один лишь скептицизм и сухие, голые научные факты не могут лечь в основу восприятия мира. К этому выводу меня подвела Сьюзен Блэкмор, практикующая дзен-буддизм. Она описывает практику дзен как систему избавления от мусора, которая очищает сознание от ненужных убеждений и эмоций и позволяет увидеть реальность такой, какая она есть.

Сначала мне понравилась эта "мусорная" метафора, поскольку она дает удобный критерий для оценки теорий и теологических систем. Худшие из них, решил я, уводят нас от реальности, которая находится у нас перед глазами, постулируя существование параллельных измерений и миров, рая и ада, богов и призраков, демиургов и инопланетян. Слишком много мусора! Если взглянуть на дело под этим углом, то скептицизм оказывается идеальной позицией. Он избавляет от обременительных убеждений на мыслительном уровне, так же как медитация (в идеале) избавляет от убеждений, эмоций и мыслей на более эмпирическом уровне.

Но разбираясь со своим реальным, неметафорическим мусором, я постепенно понял, что все не так просто. У нас в кухне мы складываем мусор в мешки, которые продаются упаковками по 20 штук. Когда я достаю из упаковки последний мешок, упаковка сама становится мусором, и я ее выбрасываю. После разговора с Блэкмор каждый раз, когда я брал последний мусорный мешок и складывал в него пустую упаковку, я чувствовал, что в этом ритуале кроется какая-то несообразность.

Немало мусорных мешков прошло через мои руки, прежде чем я понял, что не так: каждая система избавления от мусора сама производит мусор. Видимо, для Сьюзен Блэкмор дзен как система мусоросборки эффективен. Но мое сознание дзен со своим минимализмом скорее загромождает, чем очищает. Как только эта мысль пришла мне в голову, уже трудно было остановиться. Скептицизм тоже начал вызывать у меня подозрения. Может быть, он не открывает нам глаза, а подменяет один вид мусора другим? У скептика вера в переселение душ, ангелов, телепатию, параллельные миры и Эдипов комплекс подменяется неверием в переселение душ, ангелов и так далее.

Проблема в том, что любая истина или антиистина, даже если с самого начала она казалась спасительным открытием и повергала в трепет, рано или поздно превращается в мусор и скрывает от наших глаз настоящий, живой мир. Это и имел в виду Людвиг Витгенштейн, когда назвал свою философию лестницей, которую должен "отбросить", как только взберется по ней наверх. Так же (в идеале) работает искусство, под которым я подразумеваю поэзию, литературу, музыку, кино, живопись, скульптуру. Искусство, эта ложь, которая сообщает правду, иронично по своей сути. Подобно лестнице Витгенштейна, оно помогает нам взобраться на следующий уровень, а потом само собой отпадает. Какой же подход лучше применить к мистическому, к истине, которую невозможно передать словами?

В Чикаго на научной конференции по мистицизму один докладчик заметил, что если мы не можем говорить о мистицизме, мы не можем о нем и свистеть. Иначе говоря, ни одна форма выражения, в том числе и искусство, не подходит для передачи мистической, интуитивно познаваемой истины. Однако, в отличие от более буквальных форм выражения, искусству лучше удается передавать непередаваемое. Это не значит, что мистическое знание нельзя выразить способами науки, философии, теологии и, конечно, литературы. Но даже к изобилующим фактами мистическим текстам мы должны относиться с долей иронии, особенно когда речь в них заходит о главных вопросах бытия. Некоторые литераторы-мистики - к примеру, психоделический писатель Теренс Маккенна - пишут с юмором, но мы можем относиться к тексту с иронией, даже если ее там нет и в помине. Мы можем читать Упанишады, Книгу Бытия, труды Дионисия Ареопагита и нейро-теологические статьи Эндрю Ньюберга так же, как читаем Блейка, Борхеса и Эмили Дикинсон.

При ироническом отношении даже самые невероятные истории могут сослужить хорошую службу. Неважно, чье существование они постулируют: сверхразумных газовых облаков, насекомоподобных пришельцев из гиперпространства, демиурга, способного принимать разные обличья, или любящего Бога, который неизвестно почему заставляет нас страдать, - талантливо написанные невероятные истории могут напомнить нам о непостижимой тайне, лежащей в основе всего сущего. Наши мифы о сотворении мира и эсхатологические учения, наши версии начала и конца выявляют самые наши потаенные страхи и желания. Но и в самых изощренных теологических учениях и теориях конечной истины вы не найдете. То, что несколько веков назад сказал Вольтер, верно до сих пор и будет верно всегда: "Нелепо думать, что мы имеем верное представление о Боге, ангелах и душе и точно знаем, почему Бог сотворил мир, притом что не понимаем, каким образом приводим в движение свои руки".

Есть ли, помимо искусства, что-нибудь еще, что вызывает мистический трепет, однако не порождает обычно сопутствующих ему побочных эффектов? Как утверждают в своей книге "Новый взгляд на психоделические вещества" (1979) Лестер Гринспун и Джеймс Бакалар, главное достоинство психоделиков в том, что они обостряют у человека восприятие самого себя и окружающего мира. Это главный аргумент, который приводят в защиту психоделиков. Но эффект от употребления этих веществ может быть и прямо противоположным. В сравнении с причудливой виртуальной реальностью, в которую погружает ЛСД или ДМТ, действительность может показаться серой и скучной. Вместо того чтобы открыть нам глаза на удивительный окружающий мир, психоделики могут ослепить нас.

Этот риск содержит в себе любой сильнодействующий способ погружения в измененное состояние. К такому выводу пришла, например, специалист по духовным практикам Джин Хьюстон, которая стояла у истоков движения за раскрытие человеческого потенциала. Теперь она занимается групповой психотерапией. В качестве средств оздоровления психики она использует танец, песню, мысленные образы и ролевые игры, часто с мифологической подоплекой. Она и ее муж, антрополог Роберт Мастерс, в 1966 году провозгласили, что ЛСД и подобные ему наркотики могут расширить человеческое сознание и раскрыть в нем возможности, о которых никто пока не знает и, быть может, не мечтает.

Впоследствии Джин стала критически относиться к психоделическому образу жизни. "По натуре своей я не защитница наркотиков", - сказала она мне. Из всех ее знакомых Тимоти Лири был одним из самых обаятельных - и одним из самых безответственных. Слишком многие из тех, кого Лири заманил на психоделическую дорожку, пережили нервные срывы и оказались в психиатрических больницах, говорит Джин. "Если встать на позицию американского прагматизма ("По плодам их узнаете их"), придется признать, что не так уж много есть подтверждений <тому, что психоделики оздоровляют дух>. Кое-кто говорит, что это кратчайший путь к реальности. Но, судя по фактам, психоделики уводят от нее прочь".

Разочаровавшись в психоделиках, Джин начала искать менее опасные способы расширения границ сознания. В начале 70-х она и Роберт Мастерс изобрели приспособление, которое вызывало измененные состояния сознания. Человека подвешивали в специальной обвязке к потолку, завязывали ему глаза, и он мог вращаться в трехмерном пространстве. Изобретение работало так эффективно, что Джин и Роберту пришлось от него отказаться. "Люди привыкали к нему и даже отказывались исследовать самих себя, если им не давали предварительно на нем покувыркаться", - вспоминает Джин. Этот печальный опыт еще больше убедил ее в том, что любая духовная практика, особенно если в ней делается упор на измененные состояния, может затянуть человека, увести от реальности.

Все, что помогает нам увидеть, как удивителен наш мир, служит одной цели. Есть одна дзенская притча: однажды какой-то человек попросил мастера Иккю написать изречение величайшей мудрости, и Иккю написал одно слово: "Внимание". Человек раздраженно спросил: "И это все?" Тогда Иккю написал два слова: "Внимание. Внимание". К счастью, жизнь настолько причудлива и удивительна, что рано или поздно она завладевает нашим вниманием. А если это не удается жизни, то обязательно удастся смерти. Когда смерть вторгается к нам в жизнь, мы ощущаем холод космоса, который нас окружает.

Духовные искатели старались всегда помнить о смерти; напоминанием мог служить, например, человеческий череп. В отдельных буддистских сектах использовался очень экстремальный способ: нужно было сидеть рядом с разлагающимся трупом или на нем. Можно предположить, что такой метод делает человека скорее невосприимчивым к смерти, чем восприимчивым к жизни. Более того, тот, кто подолгу сосредоточивается на смерти, на пропасти, на ничто, может убедить себя, что это и есть единственная, неизменная реальность и что все конечное и временное, включая и нас самих, смертных, недолговечно и, следовательно, в каком-то смысле нереально. Кен Уилбер писал, что достичь просветления значит "вырваться из кинофильма жизни". Наверное, этим больше всего опасен мистицизм - он может навсегда лишить вас ощущения реальности окружающего мира и самого себя.

Если вам повезет, то после взгляда в пропасть жизнь для вас станет более, а не менее реальной. Вы почувствуете то, что почувствовал Альберт Хоффман - химик, открывший в 1943 году психотропные свойства ЛСД, - когда очнулся после псилоцибинового трипа, в котором оказался в одиночестве под землей, в городе призраков. Когда он вернулся в привычный мир, к друзьям, он почувствовал себя "переродившимся" и был благодарен и счастлив, что живет "такой удивительной жизнью".

Лучшее, что пока может дать нам мистический опыт, - это способность по-настоящему увидеть, чем хорош наш мир. Подобно тому, как верующие в милосердное божество никогда не забывают о грехе, гностики, атеисты, пессимисты и нигилисты должны всегда помнить о дружбе, любви, красоте, правде, юморе, сострадании, веселье. Никогда не забывайте о веселье.

Опубликовано в Русском журнале 9 декабря 2002 года

8.02.2010

Интересное по этой теме: